Трасса осталась позади. Колеса "Нивы" теперь бежали по узкому, однако довольно хорошему ответвлению. Надеюсь, повернул туда, куда надо. Мотор мерно бурчал под капотом, и я позволил себе гнать машинку почти на 90 километрах в час. По моим расчетам, бензина должно хватить как раз до Закатного и обратно, даже если придется телепаться на третьей. В общем, все было хорошо. Даже погода была ко мне благосклонна: серые тучи, уже который день заслоняющие солнце, не спешили пролиться холодным октябрьским дождем или выпасть первым снегом, последние дни октября были сухими и достаточно теплыми. С некоторых пор я очень полюбил это время.

По обе стороны от дороги проносились вечнозеленые сосны и почти уже облысевшие коряги берез. Воздух был настолько чист, избавившись от последних насекомых, что, казалось, отсутствовал. Дорога делала малозаметный крюк, но достаточный для того, чтоб не уходила к горизонту, а врезалась в подернутый дымкой лес. Позади было то же самое. Очень интересное чувство, когда, фактически из степной пустоши с редкими околочками, ныряешь вот в это море смешанного леса. Я наслаждался одиночеством и красотой.

Наконец над лесом показались столбики дыма и, спустя несколько минут, машина вынырнула к небольшой деревеньке с железнодорожной станцией. Я собирался прикупить здесь каких-нибудь разносолов у местных, набрать свежей воды, да, быть может, порасспросить о дороге к Закатному.

Поселок был угрюм и запущен, словно старался соответствовать своему положению "на отшибе". С десяток покореженных, просевших домишек, лишь часть из которых были жилыми, сгруппировались у станции, по всей видимости, давно заброшенной - рельсы покрывала такая ржа, будто они только из нее и состояли. Естественно, никаких намеков на магазин.

Я остановил машину посреди улицы и вышел оглядеться. Должно быть, мой вид был очень нелеп. Даже недорогая одежда и заурядная машина среди этих руин выглядели недостижимым шиком. Воздух был чист. Держали ли здесь животных? Не знаю, но ни мычания, ни характерных запахов, слышно не было. Даже собака нигде не залаяла. Не могу сказать, что я придал этому большое значение, однако про себя отметил. Наконец мои глаза наткнулись на бабуську, любопытно выглядывающую из-за забора.

- День добрый! - поздоровался я и пошел в ее сторону.

- И тебе тоже, сынок. Дорогой ошибся?

- Да пока не знаю, бабуль. А что у вас тут тихо так?

- Так старики одни живут, вот и тихо. Кому ж шуметь? Вон четыре избы нас осталось. Помрем, так совсем никого не будет.

- В гости-то кто приезжает к вам? Скучно, поди, так сидеть!

- Приезжают, приезжают. Детки приезжают, да почтальон с райцентра пенсии возит. Когда и сами выберемся за покупками.

- Автобус ходит?

- Да какой там автобус, разве ж ради нас пустят? Пешочком...

Я присвистнул. До райцентра было никак не меньше 15 километров, это их-то ногами часов на пять пути.

- Ясно... А я вот с просьбой к вам бабуль...

- Чего?

- Да вот думаю, может, огурчиков с помидорками соленых продадите баночку и водички свежей в дорогу дадите.

Бабулька посмотрела на меня, прищурившись, словно выискивая подвох. Наконец спросила:

- А сколько дашь? Ежели меньше полтинника...

- Ну, давай полтинник, - улыбнулся я. Как-то комично торг у нее выходил. Могла бы и поболе заломить. Кивнув, бабулька поковыляла в свой дом, оставив меня за калиткой дожидаться. Через некоторое время вынырнула:

- Воду-то есть куда?

Я поспешно протянул ей бутылку. Вскоре я уже держал в одной руке вспотевшую бутылку с водой, в другой - банку солений, а бабулька прятала купюру в карман пиджака невообразимого кроя.

- А не подскажешь, бабуль, как там дорога идет дальше? - я махнул рукой в направлении своего дальнейшего пути.

На миг в глазах у старушки что-то сверкнуло, но она ответила все тем же усталым тоном:

- Не знаю, нам туда не надобно. Да и не живет там никто. Дорога-то дальше идет, а вот путь здесь кончается.

Я словно ожидал улыбки в голосе, но так и не дождался.

- А до Закатного еще далеко?

Лицо ее переменилось, сама она будто отпрянула при этих словах:

- Нет, на машине не далеко. Да только нету в нем никого. Уже лет двадцать как нету, а то и больше. Все люди оттуда ушли, да и не жил там никто подолгу. Только кто работал.

- А железная дорога туда идет?

- Туда, туда. Давно когда-то ходили тут поезда, мы еще ездили. Хорошо было, до самого города ходили. А потом завод закрылся, и поездов туда не стало.

- Ну, спасибо, бабушка. Мне пора.

Подходя к машине, я словно почувствовал, что старушка перекрестилась. Старики вообще очень суеверны. А странник, направляющийся в давно нежилой поселок - примета далеко не из простых и понятных. И уж тем более, если поселок этот - Закатный.

Из Закатного родом была моя ныне покойная бабка. Человек она была не простой, а с возрастом это стало проявляться особенно сильно, да списывали все на старческое слабоумие. Бывали у нее периоды, что сторонилась людей. Даже родственников. Запиралась у себя в комнате и выходила только поесть, во сне бормотала что-то неразборчивое. С неделю так поживет, а потом вроде и не было ничего. Про детство ее я ничего не слышал, отец тоже вспомнить ничего не смог. Да про место рождения знали-то только из паспорта - поселок Закатный, такого-то района. Так бы и умерла память об этом поселке вместе с моей бабкой, да только вот сама же она про него и вспомнила.

Как-то во время одного из своих "приступов одиночества" она подошла ко мне и сказала: "Когда я умру, ты съезди в Закатный и поставь там свечку в часовне". Вот так, без каких-либо объяснений и вступлений, прямо в лоб. Я же, вообще не ожидавший, что она заговорит, опешил на столько, что смог лишь кивнуть в ответ. Потом же все никак не было повода расспросить про этот поселок, да и забылось оно как-то. Сам-то не воцерквленный, а, сказать по чести, так вообще противник церкви, потому эта просьба всплыла в моей голове лишь когда бабку хоронили, и свечей вокруг было полно. И так получилось, что была это последняя ее просьба.

Из всей той куцей информации, которую в городе можно было достать, я выяснил следующее. Закатный был основан как острог во второй половине 19-го века. Тогда же там был построен деревообрабатывающий завод - место было удобное, так как по реке вполне можно было проводить небольшие баржи. Потом река сильно обмелела, и завод забросили. В период НЭПа какой-то удалец раскопал его и воссоздал, но прогорел еще до окончания НЭПа. В третий раз завод восстановили во время Второй Мировой, тогда же туда проложили одноколейку, по которой ходил сначала паровоз, а потом тепловоз. Постоянное население в поселке так и не сложилось. Не то слишком далек он был от города, не то слишком уж тюремным был дух поселка... Выпускники отбывали положенный по распределению срок и уматывали, солдаты тоже не оставались там сверхсрочно - население менялось постоянно. Только семьи начальников еще как-то проживали там лет по пять, да и то искали место где поближе к городу. А когда союз рухнул, все разбежались, скорее всего, распродав все, что можно было погрузить на машины.

Я мог лишь представлять то запустение, которое меня ожидало в Закатном. Современные действующие заводы, и те представляли собой убогое зрелище, что уж говорить об этом. Меня и не удивил суеверный страх бабульки из безымянной деревушки перед этим пустым поселением. Мало ли, в каких призраков верят старики, сходящие с ума от одиночества и скуки.

Довелось мне как-то гулять по заброшенной стройплощадке. Даже находясь в нескольких метрах от оживленной магистрали, место это навевало какие-то недобрые чувства, будто в подсознание закрадывалась мысль: что ж вы, люди, везде прирастаете, а отсюда ушли, даже не достроив... Постой вот так какой дом без хозяина, так если совсем не растащат до фундамента, то вскорости начнут говорить о призрак в этом доме. Да еще и историй понавыдумывают про мертвецов, что покоя не дают или дьявольские силы. И это ведь взрослые, вполне нормальные и рассудительные люди...

Отчасти под давлением обещания, но больше даже из своего природного любопытства, решился я ехать в эту глухомань. Да получилось так, что все лето то одни заботы, то другие - так и дотянул до конца октября, когда ни дач, ни прогулок уже не было. Старательно изучил атласы местных дорог, примерно сопоставив с информацией о Закатном, отметил его на карте и проложил по ней путь. Как видно теперь, не ошибся. Да, быть может, сам Закатный меня и звал.

Друзьям и родным ничего рассказывать не стал. Просто сказал, что уеду из города на пару дней, отпуск взял небольшой. В гараже нашлась забавная штука: большой металлический термос. Не банка, как мы все привыкли, а ящик с двойными стенками и герметичной крышкой. Настрогал туда бутербродов, положил кефира и тому подобной снеди, чтоб не питаться в придорожных забегаловках. 30 октября, в четыре утра моя "Нива" с полным багажником бензиновых канистр и термосами (обычный под чай я тоже взял) на заднем сиденье вырулила на трассу.

Как и до деревни, дорога на Закатный была грунтовой. Сухая, неиспользуемая техникой, "грунтовка" казалась вполне сносной для машины, и в душе я порадовался, что смогу ехать с нормальной скоростью. Аккуратно уложив свои приобретения на переднее сиденье, я обернулся помахать бабульке, но ее уже не было во дворе. Спиной я чувствовал, как сквозь мелкие дырочки в застиранных занавесках на меня смотрят подозрительные старики, съедаемые любопытством и неким отупелым страхом. Что ж, мне оставалось только сесть за руль и уехать.

Почти сразу же деревня затерялась за соснами и выпала у меня из головы. Вокруг была прекрасная дикая природа Сибири, а впереди меня ждал таинственный Закатный.

Прямо на глазах окружающий меня лес стал меняться. Углубляясь в него все дальше от деревни, я заметил, что сосны встречаются все реже, а березы росли столь причудливой и пугающей формы, что я затрудняюсь описать их в точности: почерневшие стволы некоторых изгибались чуть ли не кольцами и спутывались друг с другом, образуя местами непроглядные узлы из веток и не сумевших долететь до земли гнилых листьев. Даже небо показалось мне более мрачным, нежели всю предыдущую дорогу, хотя я все же склонен полагать, что день в тот момент уже склонился к закату.

О том, что перед Закатным я наткнусь еще на один населенный пункт, мне тогда было неизвестно. Я все ожидал увидеть некие склады и хозпомещения, обычно окружающие заводы, подсознание мое ловило над лесом трубы - непременный атрибут любого завода, однако резко расступившийся лес оставил передо мной еще более захудалую деревушку, нежели ту, где я обзавелся банкой соленостей.

Как и в прошлый раз, мне не удалось сразу заметить присутствие людей. Впрочем, я уже был готов поверить, что в деревне никто не живет: ставни на домах были закрыты, почти все крыши проломлены, а единственная улица был покрыта жухлой травой, сумевшей пробить себе дорогу к солнцу сквозь очень качественную грунтовку. В тот момент меня удивляло скорее то, что деревня не была растащена мародерами, хотя это и объяснялось в некоторой степени немощью соседей и их суеверным предубеждением, которое я заметил.

Выйдя из машины, я все же постучался в несколько домов. На миг мне даже показалось, что в одном из них происходит какое-то шевеление, но на повторный стук никакого ответа не было. Пожалуй, можно было вообще здесь не останавливаться, но как я уже писал, одним из стимулирующих факторов поездки было мое природное любопытство, а потому я перемахнул через забор, протяжно занывший и осевший под моей тяжестью, и пошел к ушедшему в землю крыльцу в дом. Дверь была не заперта. Меня встретила небогатая обстановка, пришедшая в такое состояние, что мебель могла развалиться от любого касания. Паутина покрывала стены, окна и все предметы интерьера такой плотной завесой, что я не сразу увидел то, что привело меня в ужас: на большой двуспальной кровати лежали две мумии. Когда сознание мое восприняло уведенное глазами, сердце забилось чаще, легкие отказались вдыхать затхлый воздух комнаты. Я никогда не боялся покойников, однако оттуда поспешил убраться поскорее. Сердце учащенно билось в груди, а в голове еще долго стояли образы двух человеческих тел, иссохших на столько, что нельзя было определить ни их возраст, ни пол... Сколько же они пролежали здесь, неужели их некому было похоронить все эти годы? Вряд ли мне удастся найти ответ на эти вопросы...

Желания зайти еще к кому-нибудь в гости у меня не было. Уже садясь в машину, я увидел мелкого драного кошака, вышагивающего по дороге перед машиной. Наличие чего-то живого в этом стихийном склепе под открытым небом было чем-то удивительным и невероятным, ведь даже птиц не было видно. Котенок не испугался подошедшего к нему человека и неумело потерся о выставленную руку.

- Замерз, поди?

В ответ я получил протяжный и очень жалобный писк. "Ладно, потом поговорим", решил я и понес его в машину. Порывшись в своем огромном термосе, я выудил кусок колбасы и кусок сыра из бутербродов и отдал явно недоедающему коту. Тот принялся жадно есть, а я завел машину и поехал из этого проклятого места. В место, которое по всем моим ожиданиям должно было быть еще хуже.

- Будешь Говардом. - сообщил я котенку. Животное, со здоровым аппетитом уплетающее пищу, было мне куда ближе и приятней, чем боязливая меланхоличная бабулька. Честно сказать, я был рад неожиданному попутчику и уже ругал себя, что поехал один.

Съев выданную порцию, сытый Говард растянулся на сиденьи и задремал. Вряд ли кому еще удалось бы поспать в скачущей по дороге машине.

В наступившей темноте уже нельзя было разглядеть метаморфозы окружающего мира: фары выхватывали слишком малую часть обочин дороги. Справа от меня проплыл знак населенного пункта, покоробленный временем. Закатный.

Тьма вокруг была уже такой, что я даже не отважился вылезти из машины и осмотреться. Пожалуй, самым лучшим вариантом было сидеть в машине, пытаясь работать, и держать под рукой ружье. Первый раз в жизни я выпрыгнул так далеко из цивилизации в ночь. Я старался отгонять от себя фантомы страха, постоянно прислушивался к мраку за окнами машины, а рука то и дело отрывалась от клавиатуры и трогала холодную сталь ружья, покоившегося между сиденьями. Говард спокойно спал, словно лежал не в машине посреди угрюмого леса и руин завода, а дома на теплом диване. Я смотрел на своего случайного спутника и его вид успокаивал меня. Чувствуя, как накатывает сонливость, я занес в расписание ноутбука будильник на каждые полчаса. Вообще-то, сон у меня чуткий и открыть машину (тем более грохочущий всеми деталями ВАЗ), не разбудив меня, вряд ли кому-то под силу, но рисковать не хотелось, да и погода вынуждала время от времени заводить двигатель и греться. Так, борясь со страхом и сном, я и провел эту ночь. За окнами было тихо, лишь ветер пел свою заунывную песню.

Утро 31 октября встретило нас густым туманом и серым светом. Как только за окном стало достаточно светло, чтоб разглядеть силуэты домов, я вышел и осмотрелся. "Нива" стояла почти посередине дороги, отбрасывая от себя хлопья тумана габаритными огнями. Выехали мы из жуткого леса: деревья выглядели так, словно застыли в эпилептическом припадке, а подлесок был густым и плотным, как стена. Слева и справа от машины холмы, ощетинившиеся переломанными досками, отмечали былое расположение домов. Кое-где еще сохранились конструкции, лишь отдаленно напоминающие остовы насыпных изб. Дальше по дороге стояли более старые и крепкие кирпичные дома с заколоченными ставнями. Думаю, насыпушки строились в период наиболее интенсивной работы завода, когда здесь было много рабочих, а в последнее десятилетие страны советов кирпичных строений хватало на всех жителей. Вглядываясь в туман, я сумел увидеть силуэт большого здания, похоже, это и было главное здание завода, в которое упиралась дорога. Спустя минуту, я поставил машину на площади перед этим зданием и стал осматривать его вблизи.

Сложно передать словами те чувства, которые возникали у меня по мере рассеивания тумана утренним светом и обнажения детали за деталью этого строения. Как бы ни старались современные строители разнообразить кладку городских зданий, а такого узора из кирпичей они не получают. Только дома 19-го века могут быть одновременно так красивы и так мрачны. Высокие арки окон с черными рамами все еще были закрыты стеклами. Хотя местами стекла потрескались, но было видно, что мародеры здесь не проходили. Что-то отпугивало людей от Закатного, и мне не было тогда известно, что же это. Впрочем, и сейчас я лишь могу гадать. Первый из трех этажей был заметно вытянут вверх, что придавало архитектуре некоторое сходство с готикой. Во всех деталях чувствовалось, что строение создавал истинный художник, а не кубист современности. Я решил, что сделаю несколько фотоснимков, как только придет день и нормальная видимость, теперь же я собирался отыскать часовню или церквушку, которая должна была находиться где-то в поселке. Не долго думая, я взобрался на один из ближайших холмов, что казался мне повыше остальных и стал выглядывать что-нибудь, походящее на купол или крест. Как я и думал, полноценной церкви здесь не было - под божий дом была отведена одна кирпичная изба, на крышу которой уже в девяностых прикрутили деревянный крест. О том, что стало со старой часовней в период лютовавшего атеизма пролетарских масс, можно было догадаться

Пока я намечал маршрут на местности, по крышам домов определяя улицы, ко мне подошел Говард и потерся о ногу, словно подстегивая идти. Из моего описания, можно сделать вывод, будто Закатный - довольно большой поселок. Это не так. Дело в том, что дома здесь словно хаотически налеплены и совершенно не соответствуют прямоугольным структурам городских частных секторов, в итоге улицы выделывают изумительные кренделя среди десятка-другого избушек - настоящий лабиринт, если не считать возможности пробраться по одичавшим огородам.

Вооружившись монтировкой, фонариком и специально припасенной свечкой, я закрыл машину и двинулся к импровизированной церкви, сопровождаемый потрепанным молодым кошаком. Я точно помню, что в церковь нельзя пускать собак, а вот на счет кошек такой информации у меня не отложилось.

Окна небольшого кирпичного домика были закрыты ставнями и заколочены поверх досками - уходя, люди старательно закрывали его. Поскольку расковыривание окон не входило в мои планы, я порадовался своей предусмотрительности с фонариком. Дверь тоже была заблокирована досками, но оторвать три гнилых доски и сковырнуть навесной замок труда не составило. Луч фонаря перекрестился с тонкими лучами света, сочившегося сквозь ставни и грязные стекла и я стал осматривать помещение. Не знаю, как должны выглядеть наспех организованные церкви, но мне показалось, что эта весьма типична. Стены до середины были выкрашены синей краской, а выше - побелены. В дальнем конце единственной комнаты стояло нечто, накрытое тканью - по видимому, амвон. На стенах висели иконы с пасмурными лицами святых, а под иконами были приделаны полочки для свечей, сплошь усыпанные огарками. Отдельно же для свечей была сделана какая-то подставка перед амвоном, на нее-то я и решил поставить обещанную свечу. Фонарь был зажат подмышкой, так что бессмысленно пялился в потолок, монтировка осталась приставленной к дверному косяку, а я чиркал спичками, пытаясь разжечь свечу, и топтался на месте, увиливая от сквозняков. Наконец фитилек поддался моим внушениям и послушно затрепетал. Теперь я мог узнать, что же так виляло у меня под ногами, пока я плясал с огнем. При детальном рассмотрении, оказалось, что прямо подо мной находится какой-то люк. Естественно, я не мог не заглянуть под него, тем более на нем имелось кольцо. Уж не знаю, что я ожидал там увидеть, но только не кирпичные стены со ступенями в темноту. Пристально вглядываясь в луч фонаря, я так и не разглядел, где же ступени кончаются, и, подчиняясь своему треклятому любопытству, откинул крышку в сторону и стал спускаться вниз. Говард решил составить мне компанию и даже шел немного впереди, возможно, в надежде встретить мышь.

Кажется, ступени вели вниз метров на 15 - очень большое расстояние для деревенского погреба. Я был настолько заинтригован, что даже не чувствовал толики страха, которая должна сопровождать каждого человека при походах в неизвестность. Я просто шел по узкому коридору с влажными кирпичными стенами, почти сплошь покрытыми плесенью, светя перед собой фонарем, пока не вышел в просторное помещение. И по мере того, как я разглядывал это помещение, интрига все больше сменялась страхом и отвращением. Это была округлая комната, диаметром, возможно, метров в десять, посреди которой стоял огромный кубический каменный алтарь, весь покрытый письменами, высеченными неизвестным мне алфавитом. Верхняя часть алтаря была покрыта темной коркой - застарелая кровь, думаю я. Само осознание, что здесь происходили какие-то мистические обряды с жертвоприношениями, уже невыносимо давило на меня, но тут я рассмотрел стены.

На равных промежутках из кладки торчали какие-то выросты, похожие на козлиные рога, но много длиннее. Казалось, что эти рога проросли в комнату прямо сквозь стены, раскрошив и выворотив мешавшие им кирпичи. И на каждый такой рог было насажено по черепу. Я стоял как парализованный и смотрел не мигая на один из этих черепов. Он был очень маленького размера, словно детский. Я даже уверен, что этот череп принадлежал младенцу, так как рог проходил в основание черепа и выходил сверху в темечко, которое у младенцев до некоторого возраста не зарастает костью. Но это был не человеческий ребенок, поскольку над переносицей совершенно натурально имелась еще одна, третья, глазная впадина. Не знаю, сколько я простоял так, глядя в черные дыры глаз этого создания, но из состояния оцепенения меня вывело шипение Говарда. Я лишь успел заметить, как шерсть его встала дыбом, и он ринулся в темноту коридора, туда, откуда мы пришли.

Именно в этот момент я осознал, что чувствую в спертом и сыром воздухе этого чудовищного подземелья запах гари. В то же время мой слух уловил какой-то шум в противоположном конце комнаты... Это был уже не страх, а панический ужас. В один момент мое тело покрылось слоем липкого холодного пота, а сердце забилось с такой скоростью, что ощущалось вибрирующим комком в груди. Со всех сил я бросился в коридор и побежал по нему, то и дело цепляя плечом стены. Я боялся оглядываться - отчасти из страха споткнуться и упасть, но больше от ужаса увидеть своих преследователей. Кажется, я кричал тогда, но точно восстановить картину своего побега в памяти я не могу - может, оно и к лучшему. Помню, что споткнулся уже на последней ступени лестницы и чуть не упал, а, выбегая из церкви, случайно пнул пристроенную у двери монтировку так, что на голени потом образовался огромный синяк. Помню, что слышал за спиной мягкий топот и многоголосое дыхание...

Лишь захлопнув дверь машины и услышав звук двигателя, я позволил себе посмотреть в сторону церкви - там ничего не оказалось. Руки мои тряслись, и ружье ходило в них как отбойный молоток, но стрелять было не в кого.

Сейчас, когда эта история осталась позади, и я уже могу что-то внятно рассказывать, не впадая в ступор от страха, лишь один вопрос из всех, что с ней связаны, тревожит меня. Каждый раз, когда я наливаю молоко в миску Говарда, я думаю: что он за тварь?